Мой сын сказал, что хочет «чилить», а я не поняла: пришлось учить язык подростков
Слайды и текст этой презентации
Мой сын достиг подросткового возраста и, как основная масса его сверстников, решил проявлять свою независимость. Я заметила, что на смену нашим с ним дружеским и доверительным отношениям, легкому общению и заботе друг о друге пришла тяжелая пора самоутверждения моего ребенка.
Раньше я боялась, что не смогу понять внутреннее эмоциональное состояние сына в сложном возрасте или правильно реагировать на проблемные ситуации. Но это все оказалось мелочами в сравнении с тем ужасом, который пришлось пережить — мой развитый, воспитанный, очаровательный мальчик стал разговаривать на чужеземном языке.
Общение на разных языках стало приводить к раздражению моего родного подростка, агрессии и конфликтам. Он мне высокомерно объяснял, какие слова надо теперь употреблять, чтобы не казаться такой старомодной, какой я стала.
Ради отношений с сыном я переступила через себя и ударилась в изучение того молодежного сленга, который стал в этот период жизни родным языком ребенка.
Мне пришлось стать участником чатов подростков, создать новые странички в соцсетях — я стала девочкой-подростком, смысл жизни которой в том, чтобы быть самой модной и продвинутой. Я сидела в телефоне дни и ночи напролет.
Обучившись некоторым манерам правильного с молодежной точки зрения общения, я написала сыну письмо, которое отправила классическим способом — по почте. Зная, что моего сына всегда завораживает интрига, открыла абонентский ящик, и мое заказное письмо с уведомлением отправилось к получателю.
Сын, который никогда ранее не получал по почте письма, увидев уведомление, очень удивился. Прогоняя от себя неприятные мысли, я прокручивала в голове различные варианты его поведения после моего сюрприза.
Содержание письма было таким: «Я понимаю, что мама для тебя сейчас хейтер-алеша, который бомбит своим бра и бро. Хайп вокруг моей авы заставляет тебя рофлить. Ой, сорян, сын, я — твой зашквар, который умеет только агриться вместо того, чтобы юзать тем, что жиза, гамать и чилить с сыном, а еще чаще оффать свою голову. Я люблю тебя, моя жиза! Вернись к маме!».
В переводе на русский язык оно гласило: «Я понимаю, что мама для тебя сейчас недруг-недотепа, который не отличается сообразительностью, который раздражает своим уважительным отношением и дружественной формой общения. Шумиха вокруг моей фотографии в соцсетях заставляет тебя смеяться до слез. Ой, прости, сын, я — твой позор, который умеет только злиться и раздражаться вместо того, чтобы пользоваться тем, что жизненно, играть и отдыхать с сыном, а еще чаще выключать свою голову. Я люблю тебя, моя жизнь! Вернись к маме!»
Ранее у меня была уверенная позиция, что за любыми жизненными невзгодами кроется возможность обретения счастья и благополучия, я верила, что в сыне должны проснуться спрятавшиеся под маской независимости и пренебрежительного ко мне отношения основы врожденного и взращенного в нем в процессе воспитания доброго, правильного, хорошего.
Прижавшись друг к другу, мы долго разговаривали на отвлеченные темы, шутили и прикалывались, понимая друг друга на всех языках.
Своим письмом я вернула сына, прежнего, близкого, надежного. Он понял, что я уважаю его выбор, при этом осознал, что дань моде в виде молодежного языка все же достаточно отдавать в кругу ровесников, а дом и мама — другая часть жизни, где с тобой считаются, примут и поддержат таким, какой ты есть, главное — проявлять уважение друг к другу.
